- История первая
В середине семидесятых годов, в СССР была развёрнута грандиозная борьба с пережитками капитализма. Это борьба с бракоделами, несунами, пьяницами, прогульщиками, и всякой нечестью, которая мешала нам тогда строить светлое будущее коммунизм. В авангарде этих борцов стояли фельетонисты. Они регулярно клеймили позором каких-либо трудящихся. Под огонь критики могли попасть любые субъекты, конечно кроме работников обкома партии и КГБ. Потому, что за такую оплошность, им могли башку оторвать в три секунды. Поэтому самым беспроигрышным вариантом было взять на прицел, продавца, официанта, сантехника или ещё кого-нибудь, кого народ недолюбливает. И терзать его, сколько душеньки будет угодно. Благо защищать такого типа некому.
Вот на фоне этих событий появляется в ресторане маститый фельетонист…. не буду называть его фамилию. Чтобы не делать больно его внукам. Как он к нам попал? Прислала его к нам Елена, супруга нашего директора Ю.В. Морозова. Она в то время работала корреспондентом в ленинградском Доме радио.
Однажды сидя в тамошнем кафе, она спросила у него, « а Вы коллега могли бы написать статью про кого-нибудь, не поливая его грязью. Тот ответил, что он на все руки мастер, якобы он может с садистским изыском человека с грязью смешать, как в хорошем миксере, а может и реляцию к награде сочинить. Вот она и подкинула ему идею приехать к нам и написать положительную статью про работу ресторана.
Так как он любил работать не с организациями, а с людьми, то он попросил у директора дать, ему кого-нибудь, из сотрудников, чтобы взять у него интервью.
Морозов не задумываясь о тяжких последствиях своего поступка, с ходу называет мою фамилию. Тот, затащив меня в банкетный зал, стал задавать вопросы общего характера. Где родился, учился, женился и служил в армии. Я сказал, что родился здесь в Зеленогорске, отца не помню, так как он погиб до моего рождения в конце войны, под Берлином. На вопрос, как я объясняюсь с иностранцами. Я ответил, что особых проблем в этом нет. Так как название алкогольных напитков на всех языках звучат почти одинаково. Водка она и в Африке водка, коньяк и в Сибири коньяк. А английские числительные знают все, и финны, французы и даже умные, но малограмотные китайцы.
На вопрос, «в каких войсках служил?» Я честно ответил, что в танковых. Хотя танк видел пару раз. Первый, когда наш боевой комбат устроил, нам маленький кошмар. Вывел нас на полигон и велел хорошенько окопаться, а через часик послал на нас танки. Те, кто сачканул и выкопал окопчик по пояс, тем пришлось, чтобы сохранить свою жизнь, кузнечиками выскакивать из окопчиков. И драпать подальше от того места, где их могли перемешать с плодородным чернозёмом. Комбат был хитёр, и он знал, куда побегут его «умные» гвардейцы. Он их поджидал у лесочка и, не жадничая, раздавал путёвки на гауптвахту. После этого урока весь, личный состав роты, был наверно готов закопаться даже на асфальте, как ящерица в пустыне.
А второй раз прокатился в качестве десанта на танковой броне километров двадцать. Это было 1965 году, когда проходили знаменитые и грандиозные учения «Днепр». Были подняты по тревоге почти все военные округа в европейской части СССР. Несколько дней военная техника громыхала траками по дорогам Украины, Белоруссии, России. Тем самым, запугивая европейского обывателя. И показывая нашим трудящимся, что деньги наши не пропиты кремлёвской богадельней, а пущены на нужное дело. Так, как наша часть была занята более серьёзными делами, чем манёвры, то наша «война» кончилась к вечеру. Но мы всё равно, тоже успели кое-кого попугать. В частности курей, гусей и даже крупную рогатую скотину в соседних деревнях, грохоча танками, занятыми в соседней части. Я же не мог всё это рассказать малознакомому человеку.
Больше, я ни чего ему не говорил. После этого куцего интервью, наш мастер пера сел за столик у камина поужинать. Сейчас, я точно не помню толи, он хорошо выпил и обильно закусил, толи закусил и хорошо запил. Но то, что он выходил из-за стола «никакой», это помню хорошо.
Через недельки две, я, как ни в чём не бывало, прихожу на работу. И вижу, что коллеги как-то странно улыбаются и загадочно мне подмигивают. Вдруг подходит официант Миша Петров и начинает что-то у барной стойки искать. Потом двигает столы стулья. Рядом толкутся остальные официанты. Я спрашиваю «ты, что Майкл что-то потерял?» Он. Да вот тут намедни где-то потерял кошелёк. Ты случайно не видел его? Я говорю, нет. Я же только что пришёл. Он. Да нет, это я вчера здесь толкался после закрытия ресторана и обронил его. Остальные официанты дружно на перебой, стали говорить, «ты чего Мишка наезжаешь на Славентяя, он же у нас чужого не возьмёт, ты наверно его наверно в унитаз обронил. Ищи его там.
Через некоторое время подходить Эрик Тислиннен. Он был по национальности полуфинн, полуэстонец. Финский язык был для него родным. Подводит двух финнов. И вдруг спрашивает «слушай Слав, что-то они говорят, никак не могу понять, что им надо». Я, не успев сообразить, что к чему, начинаю тужиться и, перепросив, их несколько раз понял, что они хотят заказать салат, бифштекс и бутылку водки. Я ему сказал об этом. Эрик. Ну, слава богу, а то они тараторят, что я ничего разобрать не могу. хотя мне это показалось весьма странным, как это Эрик перестал по-фински понимать.
Через некоторое время подходить метрдотель Надежда Александровна, и говорит «ну что соколик, тебя можно поздравить, ты теперь у нас стал знаменитостью. О тебе вон как пишут в прессе». Я стою, хлопаю глазами и не могу понять, что произошло. Как будто какой-то в ресторане заговор. И тут Надежда даёт мне газету «Смена».
Я разворачиваю, её и вижу на спине передовицы огромную статью, которая вся посвящена моей персоне. Когда, я её прочитал, то у меня волосы встали дыбом от злости. Я готов был этого писаку разорвать на мелкие клочки. И даже расчленить на атомы. У меня было такое же состояние, как у городничего Антона Антоновича Сквозник-Дмухановского, который, перед немой сценой орал, « ух уж мне эти писаки, бумагомараки щелкопёры проклятые, я бы всех узлом завязал да в муку стёр и в подкладку их» и т. д. по тексту.
Я даже хотел купить последнее издание уголовного кодекса, чтобы приценится к статье, сколько мне дадут лет тюряги за удавленного щелкопёра. Это гад налепил столько небылиц про меня, что от стыда можно было спрятаться, только напялив на себя паранджу.
Самое страшное, что у советского обывателя была святая вера в то, что в газетах, по радио и на телевидение говорят только правду. Я сам тогда в это верил. Мне даже и в голову не могла придти такая мысль, что в газете могут написать сплошную брехню.
Этот мерзавец написал, что я сын погибшего фронтовика-танкиста уходя в ряды Советской Армии, в военкомате попросился, чтобы меня направили в танковые войска. И там продолжить династию танкистов. Вообще-то я никуда не просился, разве что в нежном возрасте на горшочек.
Потом ещё накропал, что когда я был официантом, то у меня был такой случай. Как-то вечером мои гости рассчитались за ужин, и ушли из ресторана. Я же после их ухода обнаружил под столом бумажник, в котором была крупная сумма денег и железнодорожные билеты на Мурманск. Я якобы не растерялся и, сообразив, что они должны идти на автобусную остановку, чтобы ехать на вокзал, их кинулся догонять. Расчёт был правильный. Они стояли на остановке, и я им вернул бумажник.
А про иностранные языки так это даже слов нет описать эту жуть. Он написал, что я знаю любой европейский язык, свободно могу, общаться и с финнами и со шведами и с чёрт знает, с кем на его родном языке. То есть, для меня языковых проблем нет.
Я, конечно, высказал Юрию Васильевичу всё, что я думаю об этом гадёныше с пером. Он, смеясь, сказал, а ты что хотел, чтобы он тебя в фельетон вставил? Вот ты ругаешь его, а не понимаешь, что ты теперь не попадёшь в его пасквили. Он уже напел тебе дифирамбы. Так что теперь ему наступать на собственную песню нельзя. Конечно там, было ещё столько разных небылиц, что, даже сейчас вспоминая всё это, бросает в дрожь от злости.
И что Вы думаете? Этот гад, через несколько дней, с наглой мордой является в ресторан. Я, конечно, наехал на него с упрёками. Зачем он столько напихал небылиц в газету. Он стал плести мне про какие-то законы жанра, что якобы у каждого автора есть право и необходимость для более интересной подачи материала какие-то сюжеты додумывать и прочая и прочая. Правда, он задал мне вопрос. А вот если бы я по настоящему нашёл кошелёк, разве не отдал бы его владельцу? Я сказал, ну наверно бы отдал. Он. Ну, вот видишь, а ты говоришь выдумки.
Я слушал акулу пера и никак не мог сообразить, причём тут законы жанра и откровенная брехня из-за которой я выслушиваю подначки. Самое гнусное дело, это то, что этот писулька паршивый, через, несколько дней, эту же самую статью тиснул, толи в «Ленинградскую правду» толи в «Комсомольскую правду». Сейчас точно уже и не помню. После этих событий я понял, что советской прессе верить нельзя. Да и вообще, как оказалось позже, ничему верить не надо было. Тем более в постройку коммунизма и во всё, что связано с этим понятием.
Оглавление Санкт-петербург. 2013 год