А однажды мы нашли холмик с вкопанным в него крылом самолёта, на котором была нарисована красная звезда. На крыле был вырез для фотокарточки. Но её там не было. Мы решили, что это могила нашего лётчика и убрали с холмика сухие ветки и опавшие шишки. Возвращаясь обратно, я обязательно заворачивал на просёлочную дорогу, это было то место, где сейчас находится отстойник для списанных локомотивов. Там стоял «мой» личный Мерседес. Это был кабриолет, правда он был без колёс и лежал на днище. Зато у него были целыми сиденья с пружинами, костяной руль и торпеда с приборами. Я мог управлять этой машиной до умопомрачения и даже объехать на ней весь земной шар по экватору, несколько раз. Благо мне не надо было никуда торопится, ни в школу, ни на работу, тем более к жене.
Но вскоре наша милитаристская жизнь стала подходить к концу. То ли государству стало невыгодно, что послевоенная поросль стала подрываться на минах, то ли металлолом стране понадобился, но начался тотальный грабёж государством нашего трофейного оружия. Помню за вокзалом, метрах в двухстах, по направлению к Ушково, организовали огромную площадку. На которую перед отправкой в металлолом свозили из лесов всё «наше» имущество. На этой площадке были разбитые танки, пушки, каркасы сгоревших самолётов, бомбы снаряды, мотки колючей проволоки. На пощадили даже мой "Мерседес". В лесу стало чисто, как в образцовом абортарии. Паршивый патрончик и тот с трудом найдёшь.
Но мы не унывали. Можно было хорошо провести время и на каком-нибудь озере. Например, на Чёртовом или Щучьем. На Чёртовом озере была возможность, помимо купания, получить бонус в виде черничной пирушки. Благо вокруг озера её была тьма тьмущая. А на Щучьем озере были свои плюсы. Со стороны Комарово в болотце росла жёлтая морошка. Вела она себя очень нахально и совсем не пряталась, поэтому её наши алчные детские ручонки сметали в одно мгновение. Конечно, хлебные места были и в черте города. В парке, у ресторана «Жемчужина», росла коринка. Ягоды этого кустарника, как и черёмухи, входили в список деликатесов. На месте, где сегодня находится никому не нужный кинотеатр «Летний», был дикий лес с болотцем, в нём прекрасно росла заячья капуста (кислица), она, наряду со щавелем, была основным поставщиком витаминов для молодого и растущего организма. Если читатель думает, что мы тогда занимались только чрево-угодничеством, то это глубокое заблуждение.
- Готовимся к третьей мировой войне
Любимым развлечением было игра в войну. Строить для этого декорации не надо было. На проспекте Ленина руин было предостаточно.
Самым удобным местом являлось здание будущего гастронома и поликлиники. На первом этаже оконные проёмы были закрыты фанерой и досками, на полу были груды битого кирпича, стекла, валялись даже какие-то обрывки плакатов, на которых были финские солдаты в касках с рожками. От второго этажа остались только обгорелые стены. Вот тут-то мы и устраивали сражения.
А битва выглядела так. Две компании спиногрызов делились на немцев и наших. Никто не хотел быть немцем, что придавало борьбе большую ожесточённость. На вооружении армий были шпаги, в виде палки, напоминающей черенок от швабры. Щитами были крышки от кастрюль или баков или куски фанеры. Во время битв были и лёгкие ранения, это разбитые коленки, синяки и шишки. Но в борьбе за справедливость это нас не останавливало. Мы всегда готовы были к подвигу.
Читатель может задать вопрос, а куда же смотрели взрослые, когда их детишки колошматили друг друга. А взрослые работали, не покладая рук. Ведь город был разрушен.
- Остатки довоенной роскоши
Вот, что уцелело после войны на пр. Ленина. Идём от ж.д. моста. Кирпичные здания типографии, затем здание, где сейчас находится прачечная и химчистка. За ним стоял погреб, в котором была керосиновая лавка. Напротив нынешнего гастронома был деревянный одноэтажный домик, в нём располагался книжный магазин. За ним стоял большой, тоже деревянный, двухэтажный дом. В нём жили Тобины, Борисихины и ещё кто-то, сейчас уже запамятовал. Левее от них была одноэтажная кузница, стены которой были сложены из гранитных валунов. Сейчас там находятся частные магазинчики. Ближе к проспекту стоял огромный барак, это место сейчас занимает здание банка. В этом бараке была артель инвалидов, они делали книжные переплёты. Дальше были пустыри. Не доходя двадцать метров до милиции стояло двухэтажное деревянное здание. В нём располагалась парикмахерская. На первом этаже был женский зал, на втором мужской. Парикмахером там работал отец моей будущей одноклассницы Козловой. На месте детской библиотеки стоял маленький домик. В нём жили Коноваловы. С Валей Коноваловой я через несколько лет тоже буду грызть гранит науки в школе № 445. Затем стояло здание милиции. Дальше под горку, где сейчас находится автобусная остановка, не доходя её двадцать метров, стоял буфет, за ним было одноэтажное здание в одной половине которого находилась аптека, а во второй была фотография. В аптеке стоял старинный кассовый аппарат эрмитажной красоты. Если бы я был тогда взрослым и у меня были деньги, я бы купил его и любовался этим шедевром круглыми сутками. На углу пр. Ленина и Приморского шоссе с левой стороны стоял буфет «Круглый». Напротив него, через дорогу находился памятник образцовой маме медведице и её трём шалопаям медвежатам.
Поднимаясь в обратную сторону, к вокзалу, по правой стороне пр. Ленина, напротив нынешней детской библиотеки видим маленький деревянный домик, он был на месте кафе «Шоколадница». Через узкую улочку стояло деревянное здание католической церкви. В ней располагался Дом пионеров. Во дворе которого были грядки для юннатов и клетки для кроликов. Левее от него стоял домик, в котором жила тётя Надя, билетёрша кинотеатра «Победа». Дальше сам кинотеатр «Победа». С его левой стороны находился вход и холл кинотеатра, с правой располагался буфет, в котором продавались мои любимые пирожки с повидлом, лимонад ситро и безумно вкусные вафли со взбитыми сливками. Слева от выхода из кинотеатра был маленький круглый скверик. По его краям росла акация, а в середине красовалась клумба с цветочной вазой. По довоенным фотографиям мы знаем, что здесь стоял памятник финскому солдату. С противоположной стороны от кирхи до войны и во время войны было военное кладбище. Но по окончании её это место быстро сравняли с землёй, посадили цветочки и поставили на их костях памятник В.И.Ленину.
Дальше мы попадаем на площадь, что напротив банка. Тогда она была не асфальтированная и на её краю стоял огромный портрет товарища Сталина. По периметру этого портрета горели по вечерам лампочки. Размер его был огромен. Создавалось такое впечатление, что он верхней своей частью упирается в звёзды. По краям площади были посажены маленькие ёлочки. В те годы, когда не было 445 школы и сквера перед ней, все демонстрации проводились на этой площади. После митинга на ней разворачивали выездную торговлю. Торговля шла с бортовых грузовиков ЗИС-5 и «Полуторка», они были украшены красным кумачом и еловыми ветками. Под грохот маршей и здравиц в честь товарища Сталина народ обстукивал от сургуча водочную головку «Московской» и наливал «окаянную» в гранёные стаканы. При этом приговаривая, пусть будем сидеть на одном хлебе, лишь бы не было войны.
Двигаясь дальше, попадаем на развалины здания, где в дальнейшем будет построен гастроном и поликлиника. За этими руинами находился хлебозавод. Между ним и магазином, стоявшим на углу Комсомольской ул. и пр. Ленина, находился, поросший кустарником и молодыми берёзками, фундамент. Этот магазин имел отделы: бакалея, кондитерский рыбный, мясной. На противоположной стороне Комсомольской улицы стояло одноэтажное кирпичное здание «Металлоремонта». Дальше был пустырь, он простирался до самой железнодорожной столовой, что стояла напротив типографии. Вот, пожалуй, и все хоромы нашего городка.
- Новостройки и удачный образ Вовочки.
В начале пятидесятых годов была первая полоса бурного строительства в городе. Был построен Дом Культуры на углу улиц Красных командиров и Красных курсантов, где крутили кино, давали спектакли по выходным дням, были танцульки. В парке построили два одинаковых здания. В одном был кинотеатр «Летний», в другом театр «Летний». Вместо летней эстрады построили крытый танцпавильон.
Построили шикарный ж.д. вокзал, со всей необходимой инфраструктурой. Самым шикарным помещением был зал ожидания. В нём поставили шедевр скульптурного искусства. Это была скульптура - пятилетний Вовочка Ульянов /Ленин/со своей мамой. Мама была изображена в сидячем положении, а курчавый Володенька стоял рядом. У Володеньки во взгляде уже тогда угадывалось, что он после того, как повесят его братика Сашу, скажет маме: "Мы, мама, пойдём другим путём" и заведёт Вовочка всех нас, не к ночи будет сказано. О! Чуть не выругался. Но образ мальчика оказался очень удачным. Его изображение перенесли на октябрятский значок и советские октябрята с удовольствием носили эти звёздочки на своей груди и очень гордились этим.
- Мичуринцы вперёд
Построили красавицу 445 школу. Директор этой школы Шарков проявил инициативу. И пустырь с огородами, который был между Комсомольской улицей и Красноармейской, засадили яблоневыми деревьями и кустами смородины и крыжовника. Кусты были ближе к Красноармейской улице, а к Аптечной - яблони.
Мы были очень счастливы, что у нас под боком организовали такой огромный Клондайк. По просочившейся информации было известно, что там высажены элитные сорта яблонь. Вся окрестная ребятня терпеливо ждала, когда этот Клондайк начнёт плодоносить. Руководство школы были нашими единомышленниками. Они тоже надеялись на обильный урожай. Их, наверно, беспокоило только два вопроса. Первый - где они возьмут столько транспорта, что бы вывести весь этот огромный урожай, и второй - куда его потом деть.
Подозревая окрестных злоумышленников в вынашивании коварных планов по разграблению урожая, было принято решение о развёртывании строительства мощного оборонительного рубежа. Фортификационные сооружения его состояли из штакетного заборчика и двух фанерных скворечников, в которых ночевали сторожа. Сторожа, для пущей важности, приводили с собой на дежурство собак дворянской породы. Их обязанностью было ежесуточно описать каждую яблоньку по два раза. Этот факт мною зафиксирован с документальной точностью. Сторожам в тёмные августовские ночи наверно снилось, как покойный академик Мичурин крутится в гробу от зависти, что у него такого плодоносного сада не было.
Шли годы, наступил срок плодоношения и оказалось, что яблочки родятся мелковатыми и кисловатыми. То ли собачки навредили, метя ареал своего обитания, то ли с черенками что-то напутали и купили лесных дичков. Но факт остаётся фактом, что для местных садолазов эти плантации были мало интересны. Ну, если и наносили визиты, так это только ради «прынцыпу» или случайно, подкрадываясь к саду Стародубовых, потому что лезть через забор, таща под майкой такую кислятину, было большим моветоном /дурным вкусом/. Но так как на черенки были потрачены государственные деньги, то этих дичков собирали и куда-то увозили.
А вообще, как мне помнится, вокруг урожая этих мелких и кислых яблочек распространялись в Зеленогорске всякие слухи и сплетни. Трудящихся интересовало, а куда руководство 445 школы девало урожай из школьного сада? Может себе домой умыкнули, а может поручили легендарному Васе Тюшеву на рынки их реализовать? Когда видели где-нибудь в столовке компот из свежий яблок, сразу появлялись предположения, а не со школьного-ли сада яблочки. И это повторялось каждый год. Про ягоды вообще говорить не приходится. Они почему-то исчезали с кустов задолго до их созревания. Хотя сразу после цветения, они были густо усыпаны юными ягодками. Хочу сразу оговорится, что лично я к этим безобразиям ни какого отношения не имел. Но, как бы не было противно некоторым трудящимся нашего города, дирекция школы в противоправных действиях не была замечена, а даже наоборот их только похваливали, что они сад не бросали на произвол судьбы.
- Мастеркласс для К.С. Станиславского
Был построен рынок. Вход в него находился ровно напротив современного здания прачечной и химчистки.
Рынок состоял из двух рядов ларьков, а между ними стояли прилавки под навесом. По правому ряду, в первом ларьке продавали нитки, бусы, губные гармошки, детские калейдоскопы и массу вещей десятой необходимости. Далее был овощной ларёк, за ним молочный.
С левой стороны стоял обувной магазинчик, за ним хлеб и бакалея и замыкала ряд мясная лавка. В конце рынка стояло продолговатое помещение, где была весовая и сидело рыночное начальство. Между этими рядами ларьков стояли прилавки под навесом, за которыми местные недобитые кулаки и мироеды робко торговали редиской, укропом, крыжовником. Самым преданным этому ремеслу был сосед Колбасовых, товарищ Василий Тюшев. Он с ранней весны до глубокой осени находил товар, который можно толкнуть на рынке. Вася талантливо торговал всем: это редиска, щавель, укроп, стебли ревеня, всякие ягоды, грибы, брался за реализацию чужого кабанчика, или молочных продуктов. А чтобы это не выглядело совсем криминально, он держал коровку и поросёночка. Одна из его проблем была поддерживать свой внешний вид в специфическом состоянии.
Когда-то и где-то наш Васёк раздобыл бумагу, в которой говорилось, что он инвалид по общему заболеванию. Чтобы не загреметь на 101 километр по статье за тунеядство ему приходилось ежегодно ложиться в больницу, чтобы там подтвердить свою инвалидность. Говорят талантливые люди талантливы во всём. Так по части симуляции наш Тюшев мог давать мастеркласс народному артисту СССР Константину Сергеевичу Станиславскому. Каждый год, валяясь в больнице, он убеждал врачей, что ему осталось жить до обеда или в лучшем случае до ужина, дабы лицо у него принимало цвет онкологического больного в четвёртой стадии заболевания. Но отпущенный домой, чтобы тихо умереть на руках родных и близких, наш Васька вдруг резко оживал, морда наливалась румянцам и он мчался на базар. Там он окончательно приобретал свой цветущий внешний вид. Правда, при появлении на рынке больничных врачей он молниеносно преображался и принимал образ туберкулёзного больного, которому надо сегодня ещё попасть к батюшке, что бы успеть перед смертью исповедоваться.
Его вечными соседями по прилавку были посланцы южных республик. Они, глядя на его перевоплощения, таращили глаза и изумлялись Васькиным фокусам. Похвалив коллегу за талант, они весело и нахально продолжали шумно зазывать прохожих купить у них пакетик с пятью лавровыми листиками за 1 рубль и 00 копеек. Те в свою очередь ворчали, что южане совсем оборзели и дерут с покупателей три шкуры. Наш же Вася делал такую морду, что можно подумать продаёт он товар себе в убыток. Его бизнес всегда был успешным. Он мог продать что угодно и кому угодно. Забегая вперёд могу сказать, что наш Вася пережил всех своих докторов и покинул этот мир в очень преклонном возрасте. Наверно этому способствовало то, что всю жизнь провёл за прилавком и в кругу единомышленников. Это, как работа палача, всегда с людьми и на свежем воздухе.
- «Шалман», «Кафе» - «Столовая №102»
С левой стороны от рынка был построен пивной буфет, с громким прозвищем «Шалман» /не путать с «Шаротоном»/, это была самая гнусная точка нарпита во вселенной. Там было всегда тесно, отвратительно воняло махоркой. Но, на моё несчастье, там продавали пирожки с повидлом. Без которых моя жизнь была бесполезной и никчёмной. Поэтому мне приходилось протискиваться между вонючих мужиков, такой же воблы и смотреть, как они пьют эту подозрительную жидкость, так похожую на козлиную мочу. С тех пор у меня отношение к пиву сугубо отрицательное. Правда, я много раз пытался распробовать этот напиток и понять прелесть его вкуса и перестать быть белой вороной в нашей стране. Но, увы, ничего из этого путного не получилось.
Затем левее этого гадючника было построено «Кафе». Для поднятия культуры обслуживания советских граждан в этом «Кафе» из ресторана гостиницы «Ривьера» утащили чучело бурого медведя с подносом в лапах. И поставили его у входа в торговый зал. На окнах и дверях висели «шикарные» плюшевые гардины. Обслуживание осуществлялось через официантов. Но, как говорится, не долго гармошка играла. Наши пьяницы перекочевали из «Шалмана» в «Кафе». Тут они, для отвода глаз, заказывали бутылочку пива и бутерброд с килькой. Потом разливали под столом водочку и это заведение превращалось в филиал вонючего «Шалмана». Когда из лап медведя украли поднос, руководство «Кафе» насторожилось. А когда у медведя повышибали зубы и сломали переднюю конечность, то администрация «Кафе» поняла, что у местной пьянчужной аристократии не хватает сил бороться со своим жлобизмом. И приняло мудрое решение. Убрать медведя из зала, приборы положить только алюминиевые, плюшевые занавески снять, официанток перевести на должности посудомоек. И вернуть назад эту роскошь только после того, когда умрёт последний пьянчужка в Зеленогорске или кончится водка в Стране Советов.
Взамен «Кафе» открыли кондовую столовую, которой присвоили знаменитый номер 102. Столовка свою роль выполнила сполна. Она была способна, как и все столовки Советского Союза, вкусно и сытно накормить и так же основательно отравить. Но, к счастью, летальных исходов не было. А если и были расстройства желудка, так эта чепуховая напасть лечилось сушёной черничкой. В начале шестидесятых годов в столовой № 102 пробивались жидкие ростки коммунизма, на столах лежал бесплатный хлеб. Самые алчные субъекты, обитавшие на рынке, норовили придти в столовую и нажраться от пуза за счёт родного отечества. Придя в столовую, покупали два стакана чая, по 5 копеек за штуку. Затем в течении часа намазывали хлеб горчицей и жрали его, запивая чайком. Показывая тем самым, что строительство коммунизма в отдельно взятой стране невозможно, по причине скотского сознания советских трудящихся. Сколько этот эксперимент с бесплатным хлебом длился, сейчас уже не помню, но переход на платный хлебушек вызывал массу матюжных слов в адрес дорогого Никиты Сергеевича Хрущёва.
Вообще Никита, наверно, не ожидал услышать от Советского народа столько непотребных слов в свой адрес. Хрущёв наверно думал, что он развенчал куль личности Сталина, закрыл Калымские, Воркутинские лагеря и пообещал нынешнему поколению жизнь при коммунизме, то его будут носить на руках. Я думаю, что в его демократической голове теплилась надежда, что он через несколько лет вообще сможет отказаться от персональной машины. Потому что восторженные трудящиеся массы будут его таскать на носилках, как индийского раджу.
- Общепит в Зеленогорске
И так, в Зеленогорске остаётся три ресторана. Это ресторан при вокзале, ресторан в гостинице «Ривьера» и «Жемчужина».
Конечно самая знаменитая была «Жемчужина». В ней, как и положено, столы сервировались приборами из мельхиора. На банкеты ставили хрустальные фужеры, посуда была фарфоровая. В «Жемчужине» играл оркестр. Правда состав его бы такой, что без слёз не взглянешь. У одного музыканта ноги разной длины, у другого руки такие же, у третьего голова как будто к плечу пришита, четвёртый на окружающий мир смотрит не правильно. Прямо, как в песне поётся «Подмосковные вечера» - "Что ты смотришь искоса, тихо голову наклоня". А вообще-то играли хорошо и весело.
Помимо перечисленных заведений в Зеленогорске работали столовые: на берегу залива, улица Гаванская, где в дальнейшем было колесо обозрения. Ещё одна стояла на углу Кавалерийской улицы и Приморского проспекта, на том месте, где будет построен ресторан «Олень». Рядом с типографией находился молочный буфет. Работал он только в летний период, но ассортимент и качество продуктов там было очень высоким. Напротив его была «Железнодорожная» столовая.
- Курортторг крепчает
К началу пятидесятых годов были построены: хозяйственный магазин на Красноармейской улице, там продавали топоры, фонарики «волчий глаз», керосинки, керогазы, примусы и иногда «выбрасывали» обои. На Привокзальной улице построили магазин «Керосин». Туда переехал наш дядька с молочными черпаками, но уже без лошади и музыкального инструмента. Из его прежнего бутика сделали стихийный туалет. Зеленогорский обыватель ещё долго шутил по поводу, куда же девалась лошадь керосинщика. Одни говорили, что Вася Тюшев её разделал и продал залётным татарам. Потом кто-то слышали, что они его ловили, чтобы набить ему морду. Потому, что она воняла не старым мерином, а керосином. Другие поговаривали, что Вася изловчился и втюхал её герою Гражданской войны, самому Михаилу Семёновичу Будённому, большому любителю породистых животных. Истиной судьбы этой скотины я не знаю.
Большим событием в Зеленогорске было открытие гастронома на пр. Ленина. Первым директором назначили Владимира Копылова. До этого назначения он работал директором коммерческого магазина на Театральной улице. Копылов был супругом моей первой учительницы - Иды Григорьевны Копыловой. Владимир был очень авторитетным руководителем. В его бытность магазин работал очень хорошо. Там всегда был широкий ассортимент товаров. Поборами с продавцов он не занимался и начальству не кланялся. За его деловитость ему дали кличку «Купец». Она всегда употреблялась в положительном смысле. Очень жаль, что он очень рано ушёл из жизни.
В 1952 году мои счастливые денёчки подходили к концу. Летом этого года мой братец отнёс мои метрики в школу № 450, которая находилась на Красноармейской улице. Я думаю, что это была бывшая дача Захарова. Там ему сказали, что ребёнок, то бишь я, должен явится первого сентября в школу. Это было первое слово в моей жизни - «должен». Конечно, я сильно волновался. Потому что тот опыт, который был у меня, не вселял в меня оптимизм. Вспомним, как я делал ноги из детского садика.
Утром 1 сентября 1952 года я наломав на нашей клумбе свежих цветов, пошёл в школу на встречу с неизвестной мне жизнью. Придя в класс, я увидел, что нашей учительницей будет моя соседка и мама подружки Гали, Ида Григорьевна Копылова. Мне стало поспокойнее. Всё-таки мы с её дочкой на одном трёхколёсном велосипеде катались. Только через несколько дней я осознал, в какую канитель вляпался. Это мне надо будет приходить сюда каждый божий день к девяти часам утра ровно десять лет. Это можно с ума сойти. Десять лет, это полторы моей жизни.
Первые пол-года мы писали в тетраде палочки карандашами. После Нового года стали писать чернилами. Перейдя на чернила, появилась проблема с кляксами. Это было просто какое-то бедствие. Эти чёртовы чернила соскакивали с пера с какой-то фатальной постоянностью. Ни какие предосторожности не гарантировали, что чернила удержаться на пере. Это был в то время настоящий бич для первоклашек. Но я сильно не унывал, когда кляксы появлялись в тетрадке. Я видел, что они есть и у отличников.
В общем-то процесс обучения проходил достаточно спокойно. Но однажды наш покой был нарушен. Случилось это в начале марта. По радио сообщили, что у товарища Сталина случился какой-то удар. Это у того, чей огромный портрет упирается в звёзды и о ком говорят по радио круглые сутки, что он вождь и гений. Стало страшновато, потому что взрослые говорили, если Сталин умрёт, то начнётся война. Эта нервозность была несколько дней. В эти дни по радио каждый час сообщали о состоянии здоровья вождя. Утром 6 марта 1953 года мы, как ни в чём ни бывало, приходим в школу к 9 часам утра. Прозвенел звонок, заходим в класс, а учительницы нет. Приходит Ида Григорьевна где-то через минут двадцать, вся в слезах и говорит, что занятий сегодня не будет, потому, что умер дедушка Сталин. Какой-то аполитичный тип заорал: "Ура!" Видно у них в семье не было радио и он не знал, кто такой дедушка Сталин. Мы смирненько собрали манатки и пошли на выход.
Конечно, неожиданно свалившиеся на нас каникулы по случаю траура мы провели весело. Катались с горок, строили крепости, развлекались, как могли. Насчёт войны информация была преждевременной, никто на нас не напал и скоро всё как-то успокоилось.
Честно говоря, я всегда старался особенно не нервничать и голову себе всякими пустяками не забивать. И вообще, до конца первого класса я был большим оптимистом. Но, на моё несчастье, однажды в конце учебного года угораздило меня заглянуть во второй класс. Там я увидел на чёрной доске таблицу умножения и какие-то примеры по арифметике. Тут я понял, всё, что написано на доске, я никогда не смогу постичь. Поэтому я уже точно знал, что живу только до второго класса. А там или меня отнесут на кладбище, вокруг которого я собирал картечь и грибы, или отвезут в психушку. Потому что такой объём информации моя голова не выдержит. Окончив первый класс, я окунулся в дошкольную жизнь. Не буду описывать все детали этого отдыха, скажу только одно. Я очень благодарен Богу за то, что он позволил мне родится в таком роскошном для детства месте.
Наступило первое сентября 1953 года. Я в приподнятом настроении с цветами в руках тороплюсь в школу. Очень хочется посмотреть на однокашников, как они выглядят. Хорошо ли загорели и, показав своё чёрное пузо, сказать - ребята, вы слабаки. Но меня в школе ждал сюрприз. Придя в класс, я увидел высокую, стройную брюнетку с огромными карими глазами и очень красивым смуглым лицом. Это была «новенькая» девочка в классе. Звали её Люба Лёзина. Я, не зная о женщинах абсолютно ничего, сходу влюбляюсь в неё. Это было что-то ужасное. Во-первых, она была отличница, во-вторых одета была с иголочки, форменное платье, белоснежный фартук, и этот огромный белый бант. Всё было против меня. Я же был ей полной противоположностью. Не буду описывать свой гардероб. Зачем вспоминать о грустном? Короче говоря шансов на дружбу с этой девочкой у меня не было никаких. Поэтому мне ничего ни оставалось делать, как только смотреть на неё украдкой и тихо умирать от безответной любви. Надо полагать, что я в этот период совсем не рос, потому что все питательные вещества уходили на борьбу с недугом. Если бы не счастливый случай я бы худел, худел и от истощения скончался. Но, видно, Бог берёг меня с молодых ногтей. Было это сразу после зимних каникул. Сейчас уже не помню, назначили её или выбрали санитаром класса. В обязанности санитара входило проверять перед уроками чистоту рук, ушей и шеи. Так вот, однажды утром стоит моя любимая у входа в класс и проверяет руки. Я пропустил всех вперёд и подхожу последним, показываю конечности. Вдруг она говорит: "Переверни руки, покажи уши, шею." После осмотра заявляет, а ты Соколов шагай мыть руки, они у тебя грязные. Я так озверел, как они могут у меня быть грязными, если я всё время строю снежные крепости. Стал заявлять, что они не были у меня такими чистыми даже тогда, когда я родился. Она стояла на своём. Всё это избиения младенца продолжалось до прихода Иды Григорьевны. Когда она пришла и посмотрела на мои руки и, не увидев ни какого криминала, сказала - всё в порядке, садитесь ребята за свои парты. Сев за парту, я подумал, какая-же она противная, эта Люба Лёзина. Во-первых, дылда страшная, во-вторых отличница и сексотка. В третьих, смуглая как цыганки, которые воруют детей и ещё таращит свои наглые глазищи. Фу, противная мерзавка. Вот так бесславно закончился мой первый в жизни роман. Конечно, я думаю, что она никогда не догадывалась, что по ней так страдал её одноклассник Слава Соколов.